Объясните, как в стихотворении А. С. Пушкина "Пророк" раскрыта тема назначения поэта и поэзии.

Осмысление роли литературы, искусства в жизни общества - это, наверное, один из самых важных вопросов, стоящих перед писателями и поэтами. Каждый большой художник рано или поздно задумывается о том, что он оставит людям, каким целям служило его творчество, какова вообще роль поэзии в жизни народа. Эти вопросы не могли не волновать Александра Сергеевича Пушкина. Его размышления на эту тему нашли полное и глубокое отражение в его лирике.

Идеальный образ поэта воплощен Пушкиным в стихотворении "Пророк". Время написания - 1826 год. Это была тяжелая для Пушкина пора духовного кризиса, вызванного известием о казни декабристов. Название и содержание стихотворения позволяют предположить обращение Пушкина к библейской книге пророка Исайи, который находился в отчаянии, видя, что окружающий его мир погряз в беззаконии и пороках. "И тогда прилетел ... один из серафимов, и в руке у него горящий уголь". Ангел "удалил беззаконие" и "очистил грех" Исайи, поручив ему миссию по исправлению людей.

Пушкин дает в "Пророке" свою интерпретацию библейского сюжета. Его лирический герой не чувствует себя оскверненным беззаконием общества, но он не равнодушен к происходящему вокруг, хотя и бессилен что-либо изменить. Именно к такому человеку является посланник Бога:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился, -

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился.

Все образы здесь истинно пушкинские, несмотря на библейский сюжет. Они знакомы нам по другим его произведениям. Так, в "Подражаниях Корану" мы встречаем тот же образ одинокого путника:

И путник усталый на Бога роптал:

Он жаждой томился и тени алкал.

В пустыне блуждая три дня и три ночи ...

Концовка данного цикла стихотворений также перекликается с воззванием и призывом к пророку:

Мужайся ж, презирай обман,

Стезею правды бодро следуй ...

Мужественная энергия стиха, призыв проповедовать правду людям роднят "Подражания Корану" с "Пророком", но последний гораздо шире и богаче по содержанию.

Можно отметить также некоторые черты "Пророка" в более позднем стихотворении Пушкина "В часы забав иль праздной скуки ... ". Духовное преображение поэта в этом стихотворении перекликается с физическим и нравственным преображением пророка, очищенного, опаленного в горниле человеческих страданий.

Явление "шестикрылого серафима" в "Пророке" помогает поэту обрести дар прозрения, научиться видеть и слышать то, что недоступно зрению и слуху обыкновенных людей, постичь великие тайны бытия:

Перстами легкими, как сон,

Моих зениц коснулся он.

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он, -

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход.

И дольней лозы прозябанье.

Отныне для поэта нет тайн ни на земле, ни под водой. Это возвышает его над людьми, но вместе с тем и накладывает огромную ответственность. В минуты творческого вдохновения поэт обретает нечеловеческую обостренность видения мира, он отрешается от своего обычного состояния и внутренним взором может постичь то, что недоступно обыкновенным людям. Действия серафима становятся все более жестокими, но дар, полученный героем, приобретает все большую ценность. Наконец настает момент наивысшего духовного подъема: через ряд мучительных превращений происходит обретение мудрости, истины. Взамен "грешного" языка серафим вкладывает в уста пророка "жало мудрыя змеи", а вместо сердца вдвигает "угль, пылающий огнем". Поэт-пророк слышит голос, повелевающий ему:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей -

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.